[marskaja]

я так устала, мне все так надоело, я даже не хочу выходить из дома

уже неделю лежу на кровати и жру как свинья. и все. растолстела. скоро в дверь не пролезу. впрочем все равно.

вот небольшой отрывок из моего большого рассказа



Люси тянуло к нему, это было ясно. Но полюбила она далеко не сразу. Он представлялся ей в мечтах совсем не таким, каким предстал перед ней.

Загар был ему к лицу, но от тела осталась та самая малость, которая нужна, чтобы ходить, впрочем для жизни казалось ее недостаточно. Если на него падало солнце, то его кожа отливала цветом слоновой кости и излучала нежно-розовое сияние. Больше всего в нем она любила глаза. О, как он на нее смотрел! Буквально прокалывал насквозь. Глаза у него были темно-карие, почти черные. В них всегда играла легкая ироническая улыбка-усмешка. Казалось, он вечно что-то высмеивает. Но не зло, а шутя. С высоты только ему одному известной тайны. Эти глаза она никогда не сможет забыть. Они были теплые, как весеннее солнце, в них прыгали солнечные зайчики. А иногда, это зависело от того о чем он думал, резвились чертики. Но неизменно где-то в глубине таилась печаль. Она пряталась, пугалась, она забивалась в самый дальний темный уголок этих глаз. Но всегда была там. Это была печаль неизбежности. Возможно из-за этого он был постоянно напряжен. Напряжение в нем было сродни напряжению оскалившегося, ощетинившегося под ружьями охотников волка. Этот последний оскал столь же безнадежен как последний крик умирающего. Его руки не слушались его, они постоянно дрожали, подражая колкому голосу. Он говорил не думая, говорил, что хотел. Но он не говорил глупости. Каждая его фраза была наполнена легкой дымкой твоего собственного отражения, ее отражения. Люси любила, когда он говорил с ней. Потому что он всегда говорил искренне. Во всяком случае она верила ему и при всей женской интуиции не могла уловить ни единой фальшивой нотки.

Она же для него стала единственным на свете близким и родным существом. Сначала она сторонилась его и это его огорчало. Но потом между ними возникла та внутренняя связь, о которой принято говорить меняя Я на Мы. Его уже давно мучила боль, сжигающая душу изнутри. Он искал смысл жизни и не мог найти. С каждым разом пожар становился все сильнее. Это было похоже на приступы. Тогда ему казалось, что небо и земля давят его, сжимая голову как тисками все сильнее. И он стремился убежать, спрятаться от этой боли. Ему казалось, что он мечется как зверь в клетке с острыми прутьями. И он бросался на эти прутья, разрыва в клочья кожу. В те минуты сердце его готово было вырваться из груди. Обычно после таких приступов приходило спокойствие. Спокойное равнодушие ко всему происходящему. Он уже как будто не жил и тогда ему казалось, что вот-вот он найдет единственно верное решение, но оно ускользало от него и все начиналось снова. Только находясь рядом с Люси он чувствовал внутреннюю гармонию и мир. Страх уходил далеко исчезая в туманной дымке горизонта. Рядом с ней свет не оборачивался тьмой, а спокойствие бурей. А внутри разливалось долгожданное ласковое тепло.

Люси была спокойна и сдержанна. Возможно, поэтому она полюбила его не сразу. Сама себе она казалась несколько медлительной. Есть люди, чувства которых похоже на пламя спички: так же быстро вспыхивают и так же быстро гаснут. У Люси же чувства как ржавчина медленно появлялись, а потом все глубже и глубже разъедали душу. Сначала ей даже хотелось уйти от него, но она не уходила. Потому, что жалела его. Она думала так: «что же останется у него, если даже меня не будет? Подожду еще немного, а потом пойду искать выход отсюда.» И она ждала. Она не спрашивала у него больше как уйти, потому что боялась обидеть. Но не только этого. Она боялась услышать, что уйти от сюда невозможно. Постепенно она привыкла видеть его рядом и заботиться о нем. Стала скучать, когда он уходит. И, проснувшись однажды утром поняла, что любит его. Но с тех пор вся ее беззаботная до этого жизнь превратилась в череду мучений. Она стала бояться. Когда он уходил, Люси всегда прощалась с ним так, как будто больше никогда не увидит. Прощалась навсегда. Ей казалось, что вот-вот ее хрупкое счастье разлетится на множество осколков. Она перестала отпускать его от себя, потому что боялась, что он больше не вернется. Она плакала и кричала от внутренней боли, потому что боялась остаться одна. Она лишила его свободы, требовала от него такой же любви, которую чувствовала сама. Но чем больше она стремилась привязать его, тем сильнее он вырывался. Он сам не мог бы объяснить почему так происходит. Просто рядом с Люси ему стало не чем дышать. Ему стало казаться, что он не понимает ее, что вокруг все чуждое. И тогда он, не предупреждая Люси уходил блуждать по острову, пропадая целыми днями. И он не скучал. И возвращаться ему не хотелось. Он просто не представлял себе, что когда он вернется ее может не оказаться там, где он ее оставил. И она всегда ждала, а он возвращался обратно. Люси обижалась, но от этого между ними все отчетливее выделялась граница. Сначала маленькая трещина, которая щерясь и скалясь норовила родить пропасть. Еще больше пугало Люси, когда он погружался в свои мысли. Тогда даже, когда она находилась рядом он не замечал ее, становясь чужим, холодным и непонятным. Но, в общем, они были счастливы. Сначала все время, потом все реже. Хотя даже те короткие минуты счастья искупали все мучения. Когда возвращались в их жизнь взаимопонимание и радость. Он видел ее такой как вначале, а она снова начинала верить, что он вечно будет рядом. А все беды прошли. Совсем. Навсегда. Обычно по утрам он выкладывал вокруг ее постели цветы. А вечером приносил чистую воду. Он носил ее на руках и говорил о любви. Он научил птиц произносить ее имя, а деревья укрывать от тени ее хрупкое тело. Но тогда снова возникал страх. Она боялась. Боялась, что настоящее счастье не может длиться вечно. Сомнения и недоверие незваным гостем вкрадывались между ними, незаметно разрушая иллюзию гармонии. Он снова исчезал. Тогда все чаще вспоминала Люси о доме. Минуты, наполненные счастьем, становились все короче, а дни ожидания длиннее. Это все остров, который пытался выгнать ее. Люси чувствовала его враждебное отношение. На этот раз остров стал растягивать время разлуки и сокращать встреч. Он еще в самом начале предупреждал Люси о том, что остров живой. Но она только сейчас ощутила это.