правда то, что ты считаешь правдой, даже если другие не согласны
Сегодня шла из института, и так хорошо было на улице. Все гуляли… Вечер… Я люблю вечер… Так красиво! Я думала, что ведь есть для кого-то и это небо, и эти дома, мигающие разноцветными глазами… И им сейчас очень хорошо вместе. Тепло и уютно. Они счастливы. И это действительно так! Я в это верю! А я… шла одна до метро. И любовалась жизнью…
Это так чудесно – жить!
А потом я ехала в душном метро и читала книгу о жизни Ильфа и Петрова («Двенадцать стульев»). Там еще были воспоминания Петрова об Ильфе, как они работали вместе, хорошо написано. А еще бездарные заметки других современников, корявые и грубые. Воспоминания по долгу, а не по памяти. Не о человеке, а о роботе. Причем поразительная способность – выбирать одну, мало значащую деталь и расписывать ее на 7-8 листов. Писатели! Это все равно, что дровосек, топором высечет две дырки для глаз и для рта и назовет себя скульптором, а свое полено - шедевром. Петров пишет по-другому: с болью, прочувствованно, потому что этот человек был ему по-настоящему близок и дорог.
Когда я садилась в метро, меня за руку остановил какой-то парень. Я вывернулась, улыбнулась ему и пошла дальше. Он пытался остановить, но разве меня остановишь. И все-таки приятно, что на меня еще (или все-таки!) обращают внимание.
Пока я добралась до Выхино, все мои автобусы успели уйти. Пришлось ехать на электричке. Из окна я видела поезд, который тоже ехал куда-то… Я все смотрела и смотрела на него. Не могла оторвать взгляда. Наверное, минуты три мы шли с равной скоростью параллельно… Везет же тому, кто куда-то едет! Кому есть куда поехать! Вырваться из этого мрака и суеты… Прервать цепочку повседневности… Движение – есть жизнь… И мне бы так хотелось, куда-то уйти отсюда! В это время зашел мужчина и сказал, что на вокзале у них украли все сумки, и он остался с женой и детьми без средств и еды в Москве. Я не знаю, может быть, это прозвучит грубо, но я не верю в его трагедию… Поезд тем временем ухал вперед, мне стало нестерпимо тоскливо.
Какая-то женщина разносила по вагону цветы. Почему-то мне никто никогда не дарил цветы. В принципе, мне не очень-то это надо, но… обидно…
Дорога от электрички до дома была не освещена. Почти рядом проехала другая электричка, и свет ее фонаря болезненно желтым бил мне в глаза. Почему-то вспомнился спектакль Някрошюса «Макбет». В рецензии на него я говорила про точно такой же свет «это свет, который не убивает, но очищает, дарит надежду… когда над мертвой пустыней восходит живое солнце, радостно приветствуя новый день…» и т.д.
Странно, что ночью так тепло. Звезд не было… Луна напоминало блеклое пятно разбитого желтка. Я шла быстро и все же не спешила. Училась летать и думала.
Что-то я слишком много думаю в последнее время…
Это так чудесно – жить!
А потом я ехала в душном метро и читала книгу о жизни Ильфа и Петрова («Двенадцать стульев»). Там еще были воспоминания Петрова об Ильфе, как они работали вместе, хорошо написано. А еще бездарные заметки других современников, корявые и грубые. Воспоминания по долгу, а не по памяти. Не о человеке, а о роботе. Причем поразительная способность – выбирать одну, мало значащую деталь и расписывать ее на 7-8 листов. Писатели! Это все равно, что дровосек, топором высечет две дырки для глаз и для рта и назовет себя скульптором, а свое полено - шедевром. Петров пишет по-другому: с болью, прочувствованно, потому что этот человек был ему по-настоящему близок и дорог.
Когда я садилась в метро, меня за руку остановил какой-то парень. Я вывернулась, улыбнулась ему и пошла дальше. Он пытался остановить, но разве меня остановишь. И все-таки приятно, что на меня еще (или все-таки!) обращают внимание.
Пока я добралась до Выхино, все мои автобусы успели уйти. Пришлось ехать на электричке. Из окна я видела поезд, который тоже ехал куда-то… Я все смотрела и смотрела на него. Не могла оторвать взгляда. Наверное, минуты три мы шли с равной скоростью параллельно… Везет же тому, кто куда-то едет! Кому есть куда поехать! Вырваться из этого мрака и суеты… Прервать цепочку повседневности… Движение – есть жизнь… И мне бы так хотелось, куда-то уйти отсюда! В это время зашел мужчина и сказал, что на вокзале у них украли все сумки, и он остался с женой и детьми без средств и еды в Москве. Я не знаю, может быть, это прозвучит грубо, но я не верю в его трагедию… Поезд тем временем ухал вперед, мне стало нестерпимо тоскливо.
Какая-то женщина разносила по вагону цветы. Почему-то мне никто никогда не дарил цветы. В принципе, мне не очень-то это надо, но… обидно…
Дорога от электрички до дома была не освещена. Почти рядом проехала другая электричка, и свет ее фонаря болезненно желтым бил мне в глаза. Почему-то вспомнился спектакль Някрошюса «Макбет». В рецензии на него я говорила про точно такой же свет «это свет, который не убивает, но очищает, дарит надежду… когда над мертвой пустыней восходит живое солнце, радостно приветствуя новый день…» и т.д.
Странно, что ночью так тепло. Звезд не было… Луна напоминало блеклое пятно разбитого желтка. Я шла быстро и все же не спешила. Училась летать и думала.
Что-то я слишком много думаю в последнее время…
-
-
03.10.2004 в 19:12слишком много не бывает.
-
-
03.10.2004 в 20:19смотря о чем
-
-
03.10.2004 в 20:23